Буду выкладывать по одному дню, если начало вам придётся по нраву)

Автор: Mello

День первый. В последнее время привычка Рицки жевать карандаш приобрела поистине угрожающие формы. Она появилась у него где-то еще в начале десятого класса. Карандашный вкус во рту долго не исчезал, а расщепленный кончик все время норовил оставить в пальце занозу. И Рицка переключился на ручки. С ручками было проще. Они были не такими горькими на вкус, и у Рицки не возникало ощущения, что он целый день глодал дешевую картонную мебель. Они не сжевывались до такой степени, что щепки застревали в зубах. Ручки были гладкие и пластмассовые, их можно было спокойно жевать, и разгрызались они куда как сложнее. Он мог кусать кончик ручки до тех пор, пока тот не становился искривленным и не терял первоначальную форму, а осколки не начинали колоть ему язык, а во рту не появлялся вкус чернил. Нужно было бросать эту привычку. Рицка воззрился на бедную, ни в чем не повинную ручку, которая преспокойно лежала в углублении на парте, покрытой надписями и царапинами – вехами времени. Ее когда-то гладкая, лакированная поверхность была изрезана различными надписями – от клятв вечной любви и слов ненависти до обыкновенных "Такой-то и такая-то были здесь" – на память. На краешке прописью красовалось «Соби», причем буква «О» была заключена в сердечко. Рицке стало грустно. Философия была его любимым предметом, а сегодня он даже не мог на ней сосредоточиться. Он взял ручку и закусил кончик. По крайней мере, теперь он мог думать. Постепенно, один за другим, его одноклассники стали приходить в школу без ушек. Он все еще помнил, что, как в восьмом классе одна девочка пришла в школу, не поднимая глаз от земли и вся красная от смущения – она была первой в его параллели. Рицка заметил, что в тот день она ни с кем не заговаривала, кроме лучших подружек — и то, собравшись в кружок в стороне, они перешептывались и глупо хихикали. Когда Рицка стал старшеклассником, тенденция «ушкопотери» прослеживалась уже четче. Казалось, каждую неделю кто-нибудь обязательно лишался ушек. Одни заходили в класс, потупившись и краснея, другие же – гордо вздернув подбородок, не боясь объявить всему миру о своей взрослости. Если рассматривать дело с этой точки зрения, то уже больше половины рицкиных одноклассников были взрослыми. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Рицки, стал позавчерашний день, когда Юйко и Яёй пришли в школу без ушек. В Юйко, как и всегда, просто кипела энергия, девушка громко и много болтала и смеялась над шутками подруг. Яёй, напротив, был весь день молчалив и сдержан, наблюдая за ней со стороны, втайне мечтая разделить ее ликование, но не мог выйти за рамки приличия. «А Юйко и понятия не имела о правилах приличия», - подумал Рицка. Естественно, ни одному бывшему «ушастику» и слова поперек сказать не смели. Учителя вели себя так, слово ничего и не случилось, и ученики вынуждены были вернуться к делам насущным. Всякого, кто слишком пристально разглядывал виновника переполоха, выгоняли из аудитории. Проходила пара дней, шепотки по углам постепенно замолкали, и жизнь опять возвращалась в привычное русло – пока еще один одноклассник не лишался ушек. Рицка быстро дернул кошачьими ушком. В глубине души он понимал, что не стоило волноваться по этому поводу. В конце концов, Сеймей умер в семнадцать, а ушки у него все еще были. Хотя, зная Соби, можно только удивляться тому, что Аояги-старший умудрился их сохранить. Рицка резко оборвал себя. Ему не нравилось думать о том, какими были отношения Соби и Сеймея. Сам Соби никогда не распространялся об этом, и нехотя отвечал на рицкины вопросы, если тому приходило в голову их задать. Рицка боялся, что узнает что-то, что ему совсем не понравится. Стоило только подумать о том, что Соби мог обнимать его старшего брата так же, как и самого Рицку, и молодому человеку сразу становилось нехорошо. Хотя в последнее время Соби нечасто обнимал свою Жертву. Казалось, чем старше становился Рицка, тем дальше от него становился Соби. В какой-то момент Рицка даже обрадовался тому, что ему больше не придется иметь дела с физическими аспектами их с Агацумой взаимоотношений. Он знал, что не готов к этому, но Соби умудрялся целовать и касаться его так, что временами Рицка сомневался в том, так ли это на самом деле. Даже пара быстрых поцелуев и мимолетное объятие могли заставить подростка забыть обо всем на свете, кроме возбужденной дрожи, сотрясающей его юное тело. Но все изменилось. С каждым годом Соби все больше отдалялся от него. Они по прежнему много времени проводили вместе, ходили на свидания, встречались с друзьями, между ними все еще пробегали искры. Они были парой, и все об этом знали, и они сами — в том числе. Сильное чувство накрепко связало их с самой первой встречи, когда они пошли в парк делать воспоминания. Конечно же, в течение года или около того их отношения были нестабильными, большей частью по вине Рицки и его вечных вспышек раздражения из серии «пошел вон, нет, лучше поцелуй меня», но все же они оставались вместе. Чего не хватало – так это страсти. Казалось, Соби потерял всякое желание быть с ним в «этом» смысле. Они все еще держались за руки и обменивались целомудренными поцелуями, но не более того. Соби все еще обращался с Рицкой как с двенадцатилетним, если не хуже. Почему Соби так к нему охладел? — Рицка-кун? Может, потому, что Рицка повзрослел. Наверное, Соби все-таки педофил, и Рицка теперь для него староват. Вероятно, Соби скоро возьмет и найдет себе кого-нибудь помоложе. Да нет, быть того не может. В конце концов, Сеймею, когда он умер, было столько же лет, сколько Рицке. — Рицка-кун? Рицка, очнувшись от своих тягостных мыслей, вдруг осознал, что его зовет по имени учитель. По привычке он мгновенно вскочил с места, чуть не уронив свой стул — тот опасно балансировал на задних ножках. Рицка быстро протянул руку и удержал его от падения, не отрывая взгляда от учителя. И только потом вытащил из рта кончик ручки Он выдержал долгую паузу прежде, чем спросить: — Не могли бы вы перефразировать вопрос? Ну да, все это время он очень внимательно слушал. Фуджимори-сенсей, учитель философии, улыбнулся: — Основываясь на том материале, что вы изучили вчера, что вы можете сказать об отношении Канта к чувственному опыту и рациональности? Рицка снова помедлил, словно ему было нужно время, чтобы собраться с мыслями. Он не хотел, чтобы все узнали о том, что он совсем не слушал. В рту стоял привкус чернил, и Рицка вытер рот тыльной стороной ладони. Не хватало еще, чтобы его губы стали синими от этой гадости. — Кант внес поправки в трактат Юма, сказав, что время и пространство действуют как необходимые условия для осознания чувственного опыта, что они служат нашему восприятию и пониманию. Он сказал, что причинная обусловленность является «синтетическим априори», необходимым условием нашего миропонимания. Он дал этому название трансцендентальной дедукции, связанной с эмпиризмом и рациональностью. Похоже, он застал Фуджимори-сенсея врасплох. — Исчерпывающий ответ, Рицка-кун. Рицка сел на место. Он знал Иммануила Канта как свои пять пальцев и даже не думал читать его вчера. Он и понятия не имел о том, с чего вдруг Фуджимори-сенсей удивился, услышав правильный ответ, ведь Рицка отлично разбирался в философии, и его всегда спрашивали — сенсей пользовался сократовским методом обучения. Может, учитель понял, что Рицка совсем его не слушает. Да, пора уже прекратить грызть ручку. И давно пора перестать мучиться из-за Соби. Может, он и правда надоел Агацуме, хотя… Нет, не может такого быть, они очень хорошо ладят во всех смыслах. Рицка был знаком с теорией взаимоотношений. У вас должны быть тесная связь, страсть и забота. Связь и забота у них были. Но вот именно к слову «страсть» Рицка все время возвращался в мыслях. Страсти между ними не было, и рицкины ушки и хвост — верное тому подтверждение. У Соби ушек не было. Все время, что Рицка его знал, он был взрослым. И Соби никогда ему не рассказывал, как лишился ушек. Рицка старался об этом не думать так же, как пытался отвлечься от мысли о том, что Соби и Сеймей были вместе. Рицка хотел бы знать, что ему нужно сделать, чтобы стать Соби дороже и Сеймея, и того, кто лишил его ушек. Он хотел быть самым важным человеком в жизни Соби – отныне и навсегда. Он оглядел своих «взрослых» одноклассников и в раздражении пошевелил кошачьими ушками. Прозвенел звонок, возвещая об окончании учебного дня, и Рицка стал собирать вещи в сумку. Ручка, которую он весь урок жевал, теперь была просто кусочком искореженной пластмассы — ни больше, ни меньше, и Рицка на пути к выходу из класса выбросил ее в мусорную корзину. Никчемная ручка. Соби привык каждый день ждать его после занятий. Хотя теперь, став старшеклассником, Рицка учился в другом здании, где учеников было гораздо больше, он всегда мог отыскать Соби, ожидающего его у школьных ворот и курящего сигарету. Соби по-прежнему был просто неотразим: он не изменил своей привычке и носил эксцентричные вещи пастельных и очень светлых тонов – как и в то время, когда они только познакомились. Рицка выбежал из школы, чуть было не врезавшись в толпу учеников, спешащих домой. По пути он лихорадочно пытался на ощупь обернуть вокруг шеи шарф и одновременно попасть в рукав куртки. Он остановился у ворот, и сумка с книгами стукнула его по бедру. Соби сделал глубокую затяжку и перевел взгляд на Рицку. Юноша запыхался и раскраснелся. Он выглядел таким взъерошенным, что Соби не смог сдержать улыбки. Такой милый. Он выпустил изо рта колечко дыма. — Рицка-а-а-а-а-кун! – послышался голос Юйко: она бежала к ним по дорожке, ведущей к воротам. Девушка бросилась было к Рицке на шею, но он успел отступить немного в сторону. — О-ой! — вскрикнул Рицка, немного раздраженный оттого, что она вела себя подобным образом на глазах у Соби. — Привет, Соби-сан! – радостно поздоровалась Юйко, бодро подскакивая на месте. Хотя Юйко и была выше всех своих сверстников, когда ей было двенадцать, с тех пор она ничуть не подросла. Даже Яёй с Рицкой переросли ее. Но среди ее одноклассниц не было никого фигуристее Юйко. Она все еще порхала, как мотылек, оставаясь в полном неведении относительно своих аппетитных округлостей, и все еще носила прежнюю прическу — хвостики, которые придавали ей совсем юный вид. За все пять лет, что они были знакомы, Юйко почти не изменилась. — Как прошли занятия, Юйко-сан? — спросил Соби, вытянув руку и погладив ее по голове. — О. А все же что-то изменилось.... — Некрасиво с твоей стороны об этом говорить! – разозлился на него Рицка, шагнул вперед и, вырвав из пальцев Соби сигарету, швырнул ее на землю и придавил ботинком – пока не погасли красные искорки. – И почему ты все время такой пошлый? Кстати, ты должен был бросить курить! Соби терпеливо улыбнулся и потрепал Рицку по волосам. — Я и бросаю. — Ты до сих пор куришь! — Не все сразу. Яёй наконец-то их нагнал. Он уперся в колени ладонями, тяжело дыша. — Юйко-сан! Ты меня даже не подождала! — Дело в том, что Соби-сан пришел за Рицкой-куном, и я хотела с ним увидеться, — сказала она, взяв Соби под руку. — Юйко-са-а-ан! – простонал Яёй, в его глазах стояли слезы. Хотя за эти пять лет он вытянулся и теперь выглядел старше, временами все еще вел себя как ребенок. В последнее время он забирал волосы назад в хвост на затылке, что придавало ему более зрелый и серьезный вид. — Соби? — Рицка взял Соби под руку с другой стороны. На Соби было надето сливового цвета, отороченное мехом замшевое пальто, которое Рицка в глубине души очень любил. Ему нравилось ощущать мягкость ткани своей кожей. — Тебе сегодня надо на работу? Он кивнул. — У меня перерыв на обед, и я решил зайти за тобой. Как только я провожу тебя до дома, вернусь на работу. Рицка нахмурился. А он-то надеялся, что у Соби сегодня выходной... — Ну что, мы же не хотим, чтобы ты опоздал! – объявила Юйко, потянув Соби за собой. Естественно, что Рицке тоже пришлось последовать за ними, раз уж он тоже держал Соби под руку. – Яёй, пошли! Яёй уныло поплелся за ними. Пока они шли домой, Юйко щебетала, не закрывая рот, поведав о том, как прошел ее день, и о том, что ее домашняя работа над ошибками получилась не слишком удачной… Соби, по своему обыкновению, был очень вежлив и поддерживал разговор, пока Рицка с Яёем молча им внимали. Оба они чувствовали себя не в своей тарелке, не желая участвовать в этой странной беседе. — О-о-о, уже пришли? – жалобно протянула Юйко, дойдя до перекрестка, где они должны были разойтись в разные стороны. — Боюсь, что это так., — сказал Соби, высвободившись из ее хватки и мягко подталкивая Рицку к дому. — Завтра увидимся, Юйко-сан. Девушка помахала им — ее грудь волновалась при каждом движении: — Пока, Соби-сан! Пока, Рицка-кун! — Пока! – прокричал Рицка через плечо. Краем глаза он увидел, как Юйко схватила Яёя за руку и поволокла его за собой в другую сторону. Он повернулся к Соби и взглянул на него снизу вверх. Он все еще держал Агацуму под руку. Рицка подрос, но все же таким высоким, как Соби, не стал: он был ниже Бойца на полголовы. И волосы у него стали длиннее, теперь они спускались ниже ключиц. Когда Рицка работал за компьютером, ему приходилось забирать волосы в хвост, как это обычно делал Соби. — Ты всегда так мил с Юйко, — сказал Рицка, не подымая глаз от тротуара. Он вовсе не ревновал, ничего подобного. — Она милая девушка, и очень невинная, — ответил Соби. – Эм… то есть, была невинная. Рицка резко поднял голову, но вместо того, чтобы разозлиться, только вспыхнул от смущения. Соби притворился, что не заметил. — И у Яёя их тоже нет, — продолжил он. – В один и тот же день? Рицка кивнул, мысленно возвращаясь к тому, о чем размышлял целый день. — Ясно. Остаток пути они проделали в полной тишине, думая о своем и не желая делиться своими мыслями с собеседником. Соби остановился у ворот, он предпочитал не провожать Рицку прямо до дверей дома. Рицка считал, что, возможно, причиной этому было то, что Соби боялся его матери, или, вероятнее всего, страшился того, что он мог бы с ней сделать, если бы увидел. Рицка погладил себя по повязке на предплечье, о которой Соби еще не знал. — Можешь прийти вечером, попозже? – спросил Рицка, когда они готовы были уже попрощаться. — Позже вечером мне нужно будет провести один урок, и я закончу не раньше одиннадцати, — извиняющимся тоном объяснил Соби. – Я и вправду не смогу. — Понимаю, — ответил Рицка, — тогда до завтра? — Звучит заманчиво, — Соби наклонился вперед и поцеловал его в лоб. Стоило ему повернуться, чтобы уйти, как Рицка шагнул вперед и схватил его за руку. Соби обернулся, приподняв бровь: — В чем дело? Рицка отчаянно старался побороть застенчивость: — Еще один поцелуй? Соби рывком притянул Рицку к себе и запечатлел на его лбу целомудренный поцелуй. Рицка сжал в кулаках мех на пальто Соби, отчасти – в разочаровании, отчасти – в предвкушении. Он понял, что на большее рассчитывать не приходится – если, конечно, он сам не позаботится об этом… Когда Соби разжал руки, Рицка не отодвинулся, а остался на месте, вцепившись в меховой воротник, глядя на своего Бойца. Они были так близко. Рицка поднялся на цыпочки и плотно прижал губы к губам Соби, и, когда тот приоткрыл рот, юноша осторожно скользнул языком внутрь. Соби отскочил от него так резво, слово его укусила змея. Поступок Рицки так поразил его, что он не мог сдержаться. Соби пристально смотрел на свою Жертву, держа пальцы у губ. Сердце Рицки болезненно стучало в груди. Он и не думал, что его заигрывания вызовут у Соби такую бурную реакцию. И, тем не менее, он выдавил из себя игривую и озорную улыбку, прежде чем повернуться и направиться к входной двери, оставив Соби смотреть себе вслед. Да и что он мог сказать – после такого?