Вашему вниманию представляется рассказ под названием "Очищение".
Автор: Lesot, Ivor.
Редакция: Greta.
Пиченьки (для Ivor): Greta.
Критика: Fruster.
Эти светлые мысли где то потерялись… где то в далеком темном углу… совсем далеком и заросшем паутиной, в углу, куда не ступала нога разумного существа… Хотя, почему же не ступала, ступала. Но это было так давно, что никто уже не помнил этого…
Долгое время там царствовала непроглядная тьма. Настолько непроглядная, что даже самые жуткие злодеи этого мира не решались заглянуть туда, так как боялись остаться там навсегда.. Со временем слой пыли в этом темном углу накапливался и накапливался, его начали обходить стороной и вскоре о нем забыли. И вспоминали лишь в жутких историях…
Со временем об этих историях тоже забыли и только древние монахи Хитао хранили свитки в своем подземном городе. Они бережно защищали их и не смели показывать никому, во избежание новых несчастий, которые принес тот угол всему человечеству, ведь именно в нем жил кишин. Пока ещё совсем маленький, но его темные мысли пораждали безумие проходящих мимо. Он становился все сильнее и сильнее, гложемый собственной ненавистью. Он терял способность мыслить и лишь жажда мести поддерживала в нем силы. Он завидовал тем, кто мог свободно жить вне УГЛА, мог ходить и разговаривать, мог любить, он же был этого лишен и он возненавидел УГОЛ и самого себя, но было что то что его держало в нем. Может, это были мысли о пустоте, которая ожидала его вне угла... За время, которое он провел в углу, ему стало в нем все свое, родное. Он боялся лишиться того что уже имел. И этот страх превращался в агрессию. Агрессию, выливавшуюся на любое существо, до которого он мог дотянуться, на все, что мог увидеть, услышать, почувствовать. Когда он оставался в одиночестве, он злился на себя и на свою слабость. На то, что он боялся покинуть свой дом, ведь УГОЛ стал для него таковым. Он привык к темноте, и очень редко тихо смеялся. Но как только что-то появлялось около него, кишин оживлялся, в нем просыпалась злоба и он старался сделать хоть какую-нибудь пакость тем, кто мог свободно жить, и очередная порция безумия порождала того несчастного.
Шло время, кишин пожирал обезумевших и рос. Рос, наращивая свою злобу. Так было до тех пор, пока в один пасмурный день он не попытался одолеть своим безумием её - проходившую мимо дочь фермера Путаньо, Тину. Кишин снова и снова пытался атаковать её, но он не смог изменить её настроение. От этого он стал ещё злее и уже не мог сдерживать себя: он яростно бросился на девушку, надеясь, что его приближение усилит действие безумия, исходившего от него, н едва он приблизился к границе тьмы, как замер и остановился, провожая её яростным взглядом.
Линия... Линия на земле, которой ограничивалась тьма. он не когда не пересутпал через нее. Он не знал что могло произойти с ним, с его тёмной сущьностью, когда он перешагнет её. Но ненависть, гложившая его за то, что он не смог овладеть душой Тины, наполняла его. И тогда он решился. Решился на это.. он сделал его - тот шаг которого так боялся.
Медленно, очень медленно... Он привыкал к новым ощущениям. Пока его глаза были закрыты, но слезились от света. Он боялся их открыть, боялся увидеть то, что его всегда ТАК пугало, боялся себя. Та кромешная тьма, что его окружала, не давала ему ничего кроме ощущений. Он ничего не видел в ней, не видел себя - только чувствовал. Медленно открывая глаза, все ещё слезящиеся от такого яркого света , он увидел ногу. Ногу которая была наполовину перемещена за линию... ну темную ногу. Пыльную. Следом появилась рука. Она тянулась к чему-то неизвестному... Он посмотрел вслед уходящей Тине, и ярость наполнила его. И боль, которая охватывала все его болевшее тело, подвергавшееся первому контакту с солнечным светом. Но ярость заставляла угаснуть эту боль и переводила ее в безумие…
Он сжал кулаки, отчего ногти до боли впились в ладонь. Он вскрикнул от неожиданности. Затем затих... У него есть голос: то, чем так гордились проходившие мимо него; то, чему он всегда завидовал. "Глупый" - признание самому себе в своей неидеальности обожгло его. Иначе, чем веря в собственное совершенство, нельзя было выжить во тьме. Однако здесь, на свету, все было совершенно по-другому. Он больше не был единтсвенным повелителем, он стал частью чего-то. Осознание этого усилило ярость. Глаза налились кровью и он двинулся в сторону девушки, намереваясь довести её до безумия. Шок от произошедшего отошел на второй план, единственной его целюью стала ОНА. Сначала он просто шел за ней. Шел. Из сжатых кулаков его капала кровь. Ненависть переполняла его. Он шел. Шел, не обращая внимания ни на что из всего, что его окружало. Он просто не видел этого. Его разум был заполнен только одной мыслью: она. Кто она такая, что не поддалась его безумию? Он шел, но не мог настигнуть ее. она все удалялась и удалялась от него. И он побежал - сначала очень осторожно. Медленно, привыкая к новому ощущению равновесия, которое ему казалось чем то безумным. Потом быстрее. Быстрее. Еще быстрее. Тина начала приближаться, но все равно не была так близка, чтобы дотянуться до неё рукой. От неудачных попыток поймать её он зарычал. Он вдруг почувствовал сильную боль в груди, но не останавливался. Его снова и снова обдавала жаркая злоба по отношению к ней. От его рычания она, казалось, чуть сбилась с шага, но продолжила идти как ни в чем не бывало. А он не видел перед собой ничего кроме этой души, он почти терял сознание от предвкушения своей победы, ему пришлось собрать всю волю в кулак ипродолжить бег, хотя каждый шаг начал причинять боль. Ему так хотелось властвовать над её душой. Звериный оскал проступал на его лице, слюна стекала по губе. Но он не обращал внимания ни на что. Он бежал за ней, и только одна вещь его удивляла: она передвигалась так плавно, будто не шла, а плыла. И что-то освещало её силуэт так, что все остальное просто блекло на фоне этого сияния. Кровотечение начинало замедляться, но ярость не отпускала его. За долгое время, проведенное в углу, он превратился в животное.
Уже не страшась спугнуть её, он завыл. Она не обратила на это внимание и продолжила двигаться.
Девушка незаметно для него свернула в лес и, все также беззаботно напевая что-то, все дальше и дальше уходила вглубь. Он чувствовал её, стараясь бежать как можно быстрее. Неожиданно что-то хлестнуло его по лицу, оставив ссадину. Но он не обращал внимания. Внезапно его сердце сжалось. Девушка вышла на ярко-освященную поляну, а он все еще оставался в тени. Он вновь разозлился. Снова граница. Одну он преодолел, эту тоже. Он ринулся вперед. Яркое солнце, как прежде, обожгло его, почему-то причиняя сильную боль. Только сейчас он заметил, что кожа на руках покрылась трещинками, а позади него виднелся кровавый след. Боль настигла его, хотя он и долго бежал от неё. Он рухнул на траву, все же не оставляя попыток дотянуться до Тины, небрежно присевшей в центре поляны, и, срывая что-то, растущее рядом с большим пнём, он лежал на траве, испачканой его кровью. Он лежал и стонал от боли, пронизывавшей его тело. Что-то незнакомое причиняло ему такую боль, что все то что он пережил до этого, показалось ему укусом комара. Попытавшись дотянуться то уже еле различимого из-за крови, которая заливала глаза, силуэта Тины, он, обессиленный, опустил руку на траву и так и остался лежать на ней. А кровь все больше растекалась вокруг его тела. Вдруг он почувствовал облегчение. боль постепенно начала покидать его тело, легкость начала наполнять его. Он закрыл глаза, постепенно снова погружаясь во тьму. Его тело перестало хоть сколько нибудь весить. Тьма все наступала на него. Он радостно попытался протянуть к ней руку, но не смог пошевелиться. Несколько раз он пытался двинуться, но не мог. Единственное , что у него осталось - его разум, значительно иссушенный порывами мести. Его мысли путались, сплетаясь в узел, который у него больше не будет возможности развязать. Сказать слова, которые он хотел, даже просто произнести звук... Он не мог и этого. С ужасом он понял, что не существует во тьме, что это не он, а она властна над ним. Но свет, происходивший откуда-то извне, все продолжал постепенно заполнять его, вытесняя тьму. Свет заполнял его, и боль уходила. Боль, та боль, которая пронзала его тело, постепенно утихала. Как будто кто-то вытаскивал длинные иглы из его тела и раны хоть немного переставали болеть от внешнего вмешательства. Он постепенно начал успокаиваться, приходить в себя. С его губ не сорвалось ни единого звука, потому как он был слишком изумлен: то, что он не навидел всей душой, как оказалось, могло быть таким приятным. Он уже боязливо смотрел назад в отступающую тьму, а она не хотела отпускать его... Она хватала его своими темнымы клешнями и тянула вниз. Она принимала все более яростные попытки чтобы вернуть его себе, вернуть того, кого так долго вынашивала в своем углу. Того, кого ей так не хватало. Игрушки. Но свет был неподвластен ей. И продолжал медленно заполнять его тело, разум, волю. Тело было полностью поглощено им. Он почувствовал тепло. ранее ему совсем не знакомое. Лишь в голове оставался тот темный клубок, клубок темных мыслей, что, как живые черви, запутывался все сильнее и сильнее, не желая отдавать его полностью, стремясь обладать хоть чем-то, хоть какой то его частью. Черви переползали между собой и можно было услышать как что-то склизкое трется о что-то твердое. Кишин поморщился, ведь это происходило в его голове. Воля кишина была подвласна свету и он уже полностью был им ослеплен, но эта частичка тьмы тяготила его. Он медленно открыл глаза. Тина сидела возле него на коленях и держала его руку, которой так недавно он пытался дотянуться до неё.
Тина была одета в коричневый плащ, который он видел, когда бежал за ней. Но теперь пред ним предстала девушка в голубой юбке до колен и белой блузке. На груди у нее висел большой золотой крест, а за спиной, на фоне ясного голубого неба, виднелось что-то белое. Оно удивило кишина, так как он ранее не видел подобного. Это были так называемые в народе крылья. Но он ни разу не видел, чтобы люди имели крылья...
Приподняв немного голову он слабо прохрипел:
- Кто ты?
Тина не ответила ничего. Она лишь нежно прикоснулась губами ко лбу кишина.
В голове его возникла острая боль, от которой он стиснул зубы и закрыл глаза. Боль, из-за которой тело его искривилось в судорогах. Но она постепенно стихла. Это черви, изъевшие его мозг, стонали от боли. Когда боль утихла, он смог взглянуть на свет. Приподнявшись, он огляделся, но не увидел её. Лишь перышко, медленно кружившее в воздухе, преземлилось на траву...
.. 
но в целом мне очень понравилось, особенно превращение Тины в ангела ^_______^
